Андреич.

М. Махлин г. Саанкт-Петербург.

Неразводимые? — Андреич хитро улыбается. — Нет таких рыб в наших аквариумах. Нет. А есть наше неумение создать условия, в которых они привыкли размножаться. Все живые организмы нацелены на продолжение рода. И не надо на рыб навешивать свои неудачи.
Он появился среди ленинградских аквариумистов как-то тихо и незаметно. Тогда всем хорошо были известны имена таких маститых разводчиков, как Просвирнин, Марголин, Ламин, Кузнецов. И вдруг оказалось, что Николай Андреевич Захаров — тоже большой мастер рыборазведения.
Начал он, естественно, с обычных популярных видов. Когда я впервые попал в его квартиру на Малой Охте, в аквариумах плавало немало «ширпотреба» (меченосцы, скалярии, бойцовые рыбки), но уже тогда среди них выделялось несколько редких видов.
Потом он переехал на проспект, ведущий к знаменитому мемориальному кладбищу блокадного Ленинграда. И в этой квартире у Захарова плавали уже одни только редкости. Здесь он организовал четко действующие исследовательскую лабораторию и «производство». Вообще надо сказать, что четкость и собранность в работе с аквариумными рыбами было его постоянным правилом.
— Знаешь, — сказал он мне, — этого безобразия на новой квартире у меня не будет. Зачем везде аквариумы? Я сделаю, как у тебя, — декоративно и чисто.
И сделал. Даже лучше, чем у меня. В комнате на облицованной полированным деревом подставке стояли два роскошных аквариума с прекрасными и довольно редкими растениями и самыми необычными, самыми новыми рыбами. Фокус, однако, заключался в том, что я этим и ограничивался, я ведь рыб в массе никогда не разводил, а у Захарова было производство. Нерестовики плотно располагались в стенном шкафу
— никогда не догадаешься, что там рыбы. Кстати, освещение в шкафу обеспечивало и равномерный обогрев всех нерестовых банок: вверху — для более теплолюбивых, внизу — для неприхотливых рыб. А выростные водоемы в виде обычных этажерок размещались в ванной комнате и на кухне. Производство — оно и есть производство, красоты никакой. А гость Николая Андреевича, сидя в мягком кресле, видел только декоративные водоемы.

Встреча с друзьями. В центре Николай Андреевич Захаров

Четко была организована и работа семейного коллектива. Мастер сажал рыб на нерест, доводил до икрометания, выхаживал молодь до перехода на активное питание. Подмастерье
— сын Серега — утром, до работы, бежал на пруд наловить корма — «живую пыль», циклопа, дафнию. Жена Александра Ивановна помогала сортировать корма и обеспечивала довольствием сотни ртов подрастающего потомства.
— Я признаю японский метод, — посмеивался Андреич. — Мне всегда смешно, когда разведут немного новой рыбы и трясутся над ней, вздувая цену. Пока дорогая рыбка расходится, глядь — кто-то еще такую же выбросил на рынок и сбил твое дело. А мой, японский, путь таков: раздобыл новинку, сумел ее развести — и разводи, пока у тебя монополия. А потом разом выбрасывай ее на продажу по низкой цене. Ее вмиг расхватают, а ты полностью окупил свои расходы, да и прибыль есть. Теперь можешь эту рыбку разводить для души, а все внимание переключить на другую новинку. Монополия — великий инструмент рынка, но он хорош в руках умных людей, а не скопидомов, вздувающих цену.
Обратите внимание — это говорилось не теперь, а три десятилетия назад.
Помню, вернулся я из московской командировки, где, как всегда, встречался с известными аквариумистами, и на этот раз привез Захарову предложение купить у одного из них мальков новой рыбки. Думал, что Андреич будет пересчитывать свои возможности в кошельке — мальки стоили дорого. А он взял бумагу и что-то стал вычислять: «Ты пока почитай, вот новый журнальчик из Финляндии».
— Видишь, — говорит потом. — Невыгодно мне покупать.
— Дорого?
— Не в этом дело. Вот тебе схема. Мальки эти у москвича от второго нереста. Первый тоже был невелик. 14 штук взял X, 10 — Y и 12 — Z. Ну, X — фанфарон, ему новая рыба для понту нужна, с разведением он не справится. А вот другие двое, пока я этих мальков буду подращивать, уже добьются нереста и выбросят этот вид на рынок. Затраты мои не окупятся. Рыбка, конечно, интересная, красивая, но я подожду повторных нерестов, тогда она подешевеет.
— Откуда ты все это знаешь?
— изумился я.
— Да что же я, только на аквариумы гляжу, что ли? У меня разведка работает, вот видишь — письма. Без этого с новой рыбой никак нельзя, обязательно надо владеть конъюнктурой на рынке.
И он владел, был не только талантливым аквариумистом, но и грамотным аквариумным предпринимателем. На моей памяти была у него всего лишь одна коммерческая катастрофа. Списался я с любителями икромечущих карпозубых в Европе
— у них общество есть и сухая икра этих рыб пересылается в
письмах «но кругу». Захаров разводил афиосемионов, ро-лоффий, нотобранхиусов, высушивал икру, а я отсылал. Соответственно и к нам потекли письма с икрой новых видов. В том числе и красавца нотобранхиуса Рахова (у нас в те времена был всего один невзрачный вид нотобранхиусов).

Нотобрахниус Рахова

Николай Андреевич, верный своему «японскому» методу, довел число мальков до 900 (кто знает этих рыб — поймет, как это было трудно и долго). А потом... У нас ведь как: «баба Маня» на водопроводной станции бухнет в воду не то ведро с химикалиями — и делай что хочешь. Короче, погибли все рыбы, всех возрастов, во всех аквариумах. Разом. Но таков уж риск бизнеса, монополии. Хорошо, что на одном виде редких рыб Захаров не замыкался, у него всегда в заначке были и другие новинки.
Случилось как-то чудо: в ЦК КПСС решили отправить официального делегата на конгресс аквариумистов в Дрезден (когда-нибудь я, наверное, напишу об этой занятной истории). И вот Захаров списывается с друзьями из ГДР, и я лечу с полным чемоданом красных неонов (там их тогда не было). Самолет, конечно, опоздал, потом бдительные немцы долго решали, пускать меня в страну или нет, так как у меня с собой был еще один чемоданчик — подарок от нашего зоопарка берлинскому, — и я тщетно пытался доказать, что в нем сидят ужики и полозы (а были там эфы и щитомордник, между прочим). Вышел я к встречающим около двух часов ночи и первый вопрос был: «Неонов привез? Люди в магазине уже ждут...»
Естественно, и обратно я вез полный чемодан рыб, но не просто новых, а точно по заранее составленному Андреичем списку.
Легкая у него была рука на рыб. Привез однажды О. Шашин новую ктенопому, прямо в реке Конго выловил. Захаров сразу ее мне отдал, не приглянулась. А я жду-пожду пенного гнезда — его нет как нет. И вдруг смотрю, по поверхности икринки вроде плавают. Отобрал, вырастил... 8 мальков. Показал Захарову. Взялся за эту ктенопому он. «Напек» вскоре несколько сотен этих рыб. Я двадцать штук в Берлин двоим друзьям взял, так они не поделили, одному все досталось (монополия!).
Ну и где эта оригинальная рыбка ктенопома теперь? Перестал ее разводить Николай Андреевич, а те сотни распродал, и не стало этого вида в России. Вот ведь беда: нет у нас общества, которое следило бы за сохранением видового фонда рыб в наших отечественных аквариумах.
Кстати, об обществе. После смерти основателя клуба аквариумистов во Дворце культуры имени Ленсовета С. Н. Жарновского начались в правлении склоки и, как ни смешно это звучит для объединения любителей аквариума, борьба «за власть». Я в это время руководил другим ленинградским клубом и даже не заметил, как у соседей все дела взял в свои руки Захаров (его во время склок в правлении не было). Тихо и незаметно это сделал — и клуб заработал. И работал спокойно и плодотворно многие годы.
Первая статья Захарова в журнале «Рыбоводство и рыболовство» была о петителлс. Большая, обстоятельная статья о том, что родостомус и пети-телла — две разные рыбы. Это теперь можно взять «Энциклопедию» Станислава Франка и увидеть рисунок-схему, показывающую различия этих рыб. А тогда Захаров сделал хоть и маленькое, но открытие.
Листаю его большую, подробную статью о ленинградском клубе в журнале «Aquarien Terraricn». И фото: сидит Анд-реич в президиуме клуба рядом с приехавшим в Ленинград главным редактором журнала Г.-А. Педерцани. Тогда во Дворце культуры имени Ленсовета гастролировала труппа американского балета. Бедный Ганс-Альберт, как он рвался в находившийся по соседству театральный зал!
— Нет, — сказал Захаров. — Сочувствую, но отпустить не могу: ведь вас ждут ленинградские аквариумисты. Как же мы их подведем?
Это очень характерно для Захарова: не подводить, быть надежным партнером и товарищем. Как человек, как руководитель клуба, как аквариумист он всегда был предельно внимателен к людям. И к рыбам тоже.
И в то же время Андреич мог подтрунить, отпустить какое-нибудь словцо и даже съехидничать. Взгляните на фотографию: он уже вынул сигарету изо рта и вот-вот выдаст какую-нибудь «крамолу» то ли в наш адрес, то ли по поводу рыбок, которых держит в руках его коллега Р. Кугушев.